На страницу Оглавления

ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ ВАРЕННИКОВ.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

    За свою долгую жизнь мне пришлось встречаться с большим количеством людей. Со многими из них служебные, товарищеские или дружеские контакты продолжались годами, и память о них сохранилась на всю жизнь. Но бывали и запомнившиеся мне короткие, случайные встречи - на работе, на отдыхе, в быту .

    В апреле 2009-го года из газетных публикаций узнал, что скончался мой одногодок - Герой Советского Союза Генерал армии Валентин Иванович Варенников. Этот известный россиянам военноначальник оставил о себе добрую память в сердцах очень многих знавших его людей. Я тоже глубоко уважал его - человека, пытавшегося в тяжелом переломном 1991-м году предотвратить распад Союзного Государства.

    Никогда ранее почти никому не рассказывал о том, как жизненные обстоятельства познакомили меня с ним. Короткие, случайные встречи наши произошли дважды – в ноябре 1942 года под Сталинградом и в начале мая 1975 года в СКВВ в Москве.

    Попытаюсь документально закрепить эти давние встречи.

1942 год.

Фронтовая жизнь на передовой началась для меня в июле 1942 года, когда, после окончания ХВМУ, получил направление в Санупре РККА и прибыл на Воронежский фронт. В 20-х числах июля месяца 1942-го стал военфельдшером арт. дивизиона 124-го отдельного ГАП РГК.

На Воронежском фронте полк провоевал еще почти три месяца. Боевые действия велись северо-западнее Воронежа, в районе населенных пунктов Ольховатка, Большая и Малая Верейки... Получил первые уроки работы военного медика в полевых условиях. Дважды участвовал в отражении контратак противника на НП командира моего дивизиона. Неоднократно вытаскивал с поля боя и эвакуировал раненых однополчан. Перевязывал, шинировал, останавливал кровотечение, боролся с болевым шоком. Познакомился и подружился с рядом товарищей. Вспоминая начало своей фронтовой жизни, думаю, что именно за эти месяцы, освоив на практике азы профессии военфельдшера, был признан однополчанами и принят в качестве полноправного члена в «полковой коллектив».

В десятых числах октября 1942 года полк сняли с передовой, отвели на 10-15 км в тыл и начались непонятные большинству передислокации боевой техники и людей на северный фланг Воронежского фронта. Дневные переходы составляли 30-40 км. Своим ходом, примерно за две недели, прошли 300- 350 км. Погода не баловала - очень рано наступили холода, местами установился глубокий снежный покров, и приходилось преодолевать снежные заносы. В конце октября достигли назначенного командованием пункта сбора – железнодорожного узла Рамонь. Еще через пару дней погрузились в эшелоны и только тогда узнали, что едем на Сталинградский фронт.

Выгружались поздней ночью, в пустынной и заснеженной степи.
Замаскировали трактора и орудия, покрасив их в белый цвет раствором известки. Скрытно, опять в ночные часы, шли к назначенному месту сосредоточения еще трое суток.

Так в десятых числах ноября 1942 года отдельный 124-й ГАП РГК прибыл на Сталинградский фронт в районе правобережного Волжского плацдарма, недалеко от райцентра Серафимович.
Хорошо запомнились приволжские степные просторы, изрезанные многочисленными оврагами. Вся местность была покрыта устоявшимся снежным покровом и продувалась сильными ветрами.

Гаубицы и трактора замаскировали, используя для этого природные неровности рельефа.

Недалеко от нас, в радиусе трех-четырех километров, находились два небольших безымянных хутора, которые в довоенные годы были «полевыми станами» местного колхоза. Из более крупных населенных пунктов в районе плацдарма мне запомнились хутора Песчаный, Девяткин и поселок Комсомольский.

Режим маскировки и скрытности сил и средств готовящейся фронтовой наступательной операции при размещении на плацдарме соблюдался весьма строго. Все земляные работы для огневых позиций батарей и строительство землянок для личного состава велись только в темное время суток. Старались максимально ограничить перемещения людей и транспорта в дневные часы...

Сейчас, когда хорошо известны подробности Сталинградской битвы, по-другому воспринимаются детали подготовки и проведения операции «Малый Сатурн», участниками которой стал и мой полк.

Помню, как в ноябре 1942-го выражали недовольство отсутствием огневой поддержки со стороны соседей-зенитчиков, батареи которых стояли недалеко от нас. И возмущались полным отсутствием истребительной авиации, позволяющей немцам беспрепятственно господствовать в небе. Над головами весь световой день баражировали относительно тихоходные немецкие самолеты-корректировщики Фокке-Вульф, которые за их двухфюзеляжный корпус на фронте все называли «Рамами». А «Мессершмидты», пользуясь безнаказанностью, охотились даже за единичными целями, обстреливая их из пулеметов. Мы же с земли могли тогда отвечать только малоэффективным ружейно-пулеметным огнем.

Вскоре после прибытия на плацдарм мне довелось самому испытать на себе прелести подобной «охоты». Строгие меры маскировки и ограничение перемещений в дневные часы не могли быть абсолютными. Иногда обстоятельства заставляли действовать незамедлительно. Например, необходимо было срочно восстановить поврежденную линию связи, эвакуировать раненых. Примерно 13-го - 14-го ноября 1942 года, при пулеметном обстреле района НП моего комдива, получили ранения два разведчика. Оказав неотложную помощь на месте, я должен был доставить ребят в ПМП, который располагался на южной окраине поселка Комсомольский. Поехали на единственной в дивизионе полуторке с водителем, Пашей Савоненко. Предстояло одолеть около трех километров заснеженной полевой дороги. На половине пути, в открытой степи, нас обнаружил и стал преследовать немецкий самолет. На бреющем полете, на большой скорости, «Мессер» заходил на автомашину сзади. Спас от верной гибели опытный шофер Савоненко, который очень своевременно резко затормозил «Газушку». Предназначенная нам длинная пулеметная очередь вспорола снежный покров в нескольких метрах перед радиатором автомашины. А нас оглушил ревом, обдал жаром двигателя и воздушным вихрем пролетевший совсем низко над головами самолет. Так и не знаю причины почему «Мессершмидт» тогда не сделал разворот и не пошел на повторную атаку.

Через сутки, т. е. 17 ноября, двумя «Мессершмидтами» был обстрелян овраг, где стояли трактора 6-й арт. батареи моего дивизиона. Тяжелое пулевое ранение получил находящийся рядом с тракторами сержант, командир отделения тяги батареи. Не смог восстановить в памяти его фамилию, но хорошо помню, что товарищи всегда его звали по имени, Васей. Это был физически сильный, ладно скроенный мужчина в возрасте около тридцати лет, опытный тракторист. Помню, как Василий помогал ремонтировать технику, устраняя случавшиеся в тяжелых походных условиях мелкие поломки и неисправности ХТЗ и НАТИ. Помню, как он самостоятельно справлялся с тяжелыми чугунными отливками, запасными гусеничными траками, поддонами. Этот добрый, улыбчивый, физически очень крепкий человек оказался совершенно беспомощным. Крупнокалиберная пуля раздробила ему правую бедренную кость немного ниже тазобедренного сустава, повредив при этом крупные кровеносные сосуды. Сильное кровотечение определило ход дальнейшего поведения при оказании ему первой помощи и эвакуации. Когда я прибежал к оврагу, где находился раненый, товарищи уже наложили ему подобие жгута, остановив кровотечение самодельной закруткой из поясного ремня. Мне оставалось заменить закрутку жгутом, наложить первичную повязку на рану, сделать комплекс уколов (противостолбнячную сыворотку, морфий). И, с помощью ребят, я шинировал перелом. Необходимо было обеспечить неподвижность ноги в тазобедренном суставе. Поэтому двумя длинными шинами мы зафиксировали ногу, начиная с голеностопа до правой подмышечной области. Я знал, что срочную хирургическую помощь Василию необходимо оказать не позднее двух часов с момента наложения жгута. В противном случае ему грозила ампутация.

Было около десяти часов утра, когда мы с Пашей Савоненко погрузили Василия в кузов полуторки. В ПМП на месте не оказалось автомашины, которая повезла в МСБ на северную окраину Комсомольского очередную группу раненых. Врач ПМП Алхазашвили, проверив правильность наложения жгута и шины, предложил мне, не теряя времени, самому отвезти Василия в ближайший армейский ПХГ.

Стрелки-указатели на выезде из Комсомольского подсказывали направление движения к приемно-сортировочному отделению полевого хирургического госпиталя. И никто из нас тогда не знал, что сам армейский госпиталь размещался за Волгой, что на правобережном плацдарме находилось только его приемное отделение. И с какими трудностями будет сопряжена дальнейшая переправа тяжелых носилочных раненых через широкую водную преграду.

Пасмурная погода, затруднившая полеты «Мессеров», позволила беспрепятственно проехать по заснеженной дороге несколько километров до небольшого хутора, где размещалось приемно-сортировочное отделение ПХГ. Нас встретили на въезде, проводили к одному из домиков и предложили внести носилки в помещение, где вел первичный прием раненых начальник приемно-сортировочного отделения, военврач 3-го ранга (наш провожатый назвал его Николаем Николаевичем). Здесь я узнал, что переправа носилочных раненых через Волгу производится только по ночам, на оборудованных для этих целей баржах. Немецкая авиация постоянными бомбежками и обстрелами не позволяла переправе работать в светлое время суток. Были большие потери, и эвакуация через Волгу теперь проводилась только под покровом темноты. Характер тяжелого ранения и наложенный жгут определили очередность эвакуации Василия - он будет отправлен с первой партией раненых. Но произойдет эта ближайшая по времени переправа через Волгу только тогда, когда полностью стемнеет, часов в семь вечера. Т. е. почти через 8 часов.

Узнав, что с момента наложения жгута прошло около двух часов, доктор спросил у меня: делал ли я когда-либо временную тампонаду при снятии жгута. А узнав, что я не владею этой процедурой, предложил мне ассистировать ему. Сделав Василию обезболивающий укол, он подготовил стерильную ватно-марлевую подушку и, ослабив жгут, прижал эту подушку к месту, где сквозь пропитанную кровью и присохшую повязку, появились следы свежей крови. Затем Н. Н. предложил мне держать этот тампон, сильно прижав его ладонью или кулаком к месту ранения. Вася, стиснув зубы, терпел эту болезненную процедуру. Я же продолжать держать тампон еще несколько минут, чтобы по неповрежденным сосудистым коллатералям полностью возобновилось кровоснабжение ноги. Затем доктор вновь туго затянул жгут, подправил промокшую повязку, и мы с Пашей Савоненко отнесли носилки с раненым в отведенную нам «палату».

Это было небольшое помещение с одним окном, входом непосредственно со двора, отапливаемое железной печкой-времянкой. В комнатке имелась металлическая койка с матрасом, но Василия оставили лежать на носилках, так как каждое лишнее перемещение было болезненно и дополнительно травмировало. Я отмыл снегом испачканные кровью руки и, только тогда, доктор спросил: - смогу ли я остаться с Василием до его эвакуации, т. е. до вечера. В приемном отделении ПХГ оказалось всего шесть человек медперсонала. Раненых же за сутки проходило более сотни и, как выразился врач, «рук не хватало». Из-за жгута Васе в течение светового дня предстояло сделать еще три тампонады. Слышавший этот разговор, Вася только крепко сжал мне руку и с надеждой смотрел на меня. Я понимал, что должен решить трудную дилемму. Сдать своего подопечного в ПХГ и сразу возвратиться в дивизион, где возможно уже появились новые раненные. Или же остаться с Васей до вечера. Вышел во двор, к нашей автомашине, рассказал Паше Савоненко о ситуации и мы решили, что я останусь с Василием до момента его эвакуации через Волгу. А потом, на попутках или пешком, самостоятельно доберусь до Комсомольского и завтра к утру вернусь в часть. Паша же доложит комдиву о причинах подобного решения.

Смотрел вслед полуторке как бы провожая нечто близкое, связывающее меня со ставшим уже родным и привычным фронтовым «домом».

Николай Николаевич вручил мне несколько трофейных обезболивающих таблеток с морфием, которые следовало давать Василию перед очередной процедурой «тампонады». Сказал, чтобы обращался в случае необходимости к нему за советом либо помощью. Показал домик, где работала походная кухня и можно было получить для себя и для раненого кипяток и кашу. Дал распоряжение своему завхозу выдать мне котелок, чайник, кружку, а так же металлический мочеприемник, заменяющий привычную стеклянную «утку». И я пошел за выделенным нам «имуществом». Узнал у завхоза где можно будет брать топливо для «времянки». Возвратившись минут через десять, увидел около нашего домика «Виллис», из которого выгружали очередного раненого. Нашим новым соседом по «палате» стал командир с тремя шпалами в петлицах, т. е. подполковник. А сопровождал подполковника молоденький лейтенант. Оба они были в новеньких белых полушубках. У подполковника полушубок был наброшен на плечи, потому что его раненое предплечье фиксировалось шинами сложной конструкции, которую на фронте мы называли «аэропланом».

Не знаю кем был наш новый сосед. Для меня его высокое военное звание свидетельствовало, что он мог быть командиром полка или относиться к начальству дивизионного уровня. Увидев нарядные новенькие полушубки на раненом и на сопровождавшем его «адъютанте», я почему-то решил, что они вероятно «штабисты». Подполковника устроили на койке, подложив ему для удобства под спину свернутый ватный матрас.

Несколько минут я и молоденький «адъютант» занимались со своими ранеными. Я напоил Васю принесенной с кухни водой, приспособил рядом с носилками мочеприемник, чтобы раненый мог сам им воспользоваться. Подложил в печку немного дров. Первым нарушил молчание лейтенант, спросив у меня надо ли поднести еще немного дров. Мы оба вышли во двор и пошли к складу. Я слышал, как общаясь с «адъютантом», подполковник называл его Ваней. Поэтому сам назвал его этим именем. Но Ваня оказался Валей и пришлось извиниться перед ним, объяснив, что я глуховат после полученной контузии. Валя сразу спросил где и когда я был контужен. Пришлось рассказать, что контузию получил в Севастополе в самом начале войны и из-за нее не стал военным моряком. Что вместо Черноморского ВВМУ заканчивал военно-медицинское училище. На вопрос Вали о фронтовом «стаже» сказал, что на фронте с июля 1942-го. Что под Сталинград нас перебросили с Воронежского. Валя сказал, что я старше его по «выслуге лет» на два месяца, так как сам он после военного училища попал на фронт только в сентябре. Таким было содержание нашей первой «беседы».

Возвратившись в комнатку мы оба занимались вопросами «быта» - подтапливали печку, поили раненых кипятком. Заваривали вместо чая какой-то суррогат, оказавшийся в вещмешке у Вали (кажется это был морковный порошок). Делили на всех кусочек рафинада. Вскоре предстояло сделать очередную тампонаду и я дал Васе таблетку с морфием. Подполковник задремал, а мы с Валей вышли во двор, где он предложил мне закурить. Удивился, узнав что я не курю. И снова спросил меня, почему я собирался поступать в ВВМУ. Тогда я рассказал, что с детства мечтал о морской службе. Что в июне 1941 года заканчивал в Киеве военно-морскую спец. школу. Что поступать хотел в Ленинградское ВВМУ им. Дзержинского, чтобы учиться на инженера-судостроителя. А в Севастополь попал из-за начавшейся войны, когда туда был направлен выпуск Киевской ВМСШ.

Потом состоялась первая моя самостоятельная процедура около Васи, со жгутом и тампоном. Валя, сняв свой нарядный полушубок, сам вызвался помочь мне. И мы с ним поочередно удерживали ватный тампон на кровоточащей ране.

Конечно, я не смогу сейчас восстановить в памяти детали нескольких часов совместного пребывания с ранеными до переправы их через Волгу. Подтапливали печку. Помню, что принес с кухни котелок каши, сухари, кипяток. Мы покормили раненых, немного поели сами. Помню, как после каждой «тампонады» мы с Валей выходили из «палаты» во двор и отмывали кровь с рук снегом. И что на большом сугробе рядом с нашим домиком оставались бурые следы от крови.

Подполковник, приняв таблетку с морфием, почти все время был в сонном состоянии и
не требовал особых дополнительных забот. Поэтому мы с Валей имели возможность в перерыве между тампонадами сами немного подремать.

Помню, как познакомились с двумя пожилыми солдатами - «эвакуаторами», которые с наступлением темноты должны были забрать наших подопечных и отвезти их к месту переправы на широких санях-розвальнях. От «эвакуаторов» узнали, что автомашинам к переправе дороги нет, а широкие сани могут в одну ездку взять сразу двух носилочных раненых.

Световой день в ноябре короток. С темнотой наступил час расставания. Валя сказал, что будет сопровождать своего подполковника до госпиталя, а я стал прощаться с крепко сжимавшим мне руку Василием. «Эвакуаторы» погрузили носилки с Васей в сани. Рядом усадили подполковника. Мы с Валей попрощались крепким рукопожатием. И здесь прозвучала, произнесенная Валей фраза: «А мы, братишка, если бы не война могли с тобой познакомиться и даже вместе учиться! Я ведь тоже собирался подавать документы в Ленинградский судостроительный или в «Дзержинку»!

Поздним вечером, на попутной автомашине, я добрался до Комсомольского. Остаток ночи провел в ПМП, а с рассветом возвратился в свой дивизион. Вернулся своевременно, так как ранним утром следующего дня, 19-го ноября 1942 года, после мощной артподготовки, началась фронтовая наступательная операция. На нашем участке в прорыв вражеской обороны вошли танки 5-й ТА.

Последующие события заслонили собой этот короткий эпизод фронтовой биографии, связанный с эвакуацией Василия. Через несколько дней была памятная станица Чернышевская на Чире, где нас здорово потрепал противник. Потом были бои на реке Мышкова в районе Громославки. Из воевавших под Сталинградом артиллерийских и минометных полков РГК в ходе боевых действий была сформирована 7-я артиллерийская дивизия Прорыва РВГК. Затем последовали Ворошиловоград, Каменск на Северском Донце, бои южнее Харькова, Изюмский плацдарм, Запорожье, Никопольский плацдарм, Кривой Рог, наступательные бои на юге правобережной Украины и в Приднестровье, Свирско-Петрозаводская и Ясско-Кишеневская наступательные операции, боевые действия на территории Придунайских стран, бои за Будапешт, Балатон и Секешфехервар, наступательные бои в Южной Австрии. За последовавшие после Сталинграда два с половиной фронтовых года мы побывали на восьми фронтах и поддерживали соединения 19-ти Армий. Свежих военных впечатлений хватало и многое из пережитого со временем уходило на второй план. Иногда в сознании все же возникали ставшие очень давними отрывки воспоминаний о прошлом, в т. ч. о трудностях при госпитализации Василия и о коротком знакомстве с лейтенантом Валей. Почему-то в памяти Валя всегда оставался «адъютантом в белом полушубке» с прощальной фразой о том, что он, как и я, так же мечтал стать корабелом.

День Победы встретил в Австрийских Альпах, под Грацем. Имея контузию в Севастополе, три ранения и все то же военное звание - лейтенант медицинской службы. Из армии демобилизовался в мае 1947-го, а медицинский институт закончил в 1953 году.

1975 год.

Прошло три десятилетия мирной жизни. В начале семидесятых годов узнал, что на Украине, в гор. Хмельницком, в гарнизонном городке 19-й Ракетной дивизии стратегического назначения, стал работать Совет ветеранов 7-й Запорожской АДП. В начале 1973-го был избран председателем Московской группы, куда вошли проживающие в Москве и близком Подмосковье ветераны всех шести фронтовых бригад нашей дивизии. Осуществляли связь с СВ дивизии в Хмельницком. В состав Московского городского комитета ветеранов войны организационно вошли только в 1978 году, а до этого состояли на учете и руководствовались указаниями Союзного Комитета. Ежегодно по несколько раз бывал в СКВВ на семинарах и совещаниях. Туда же направлял планы и отчеты о проводимой работе. Непосредственные личные контакты в СКВВ у меня были с техническим секретарем отделения артиллерии РВГК и с ответственным секретарем СКВВ Героем Советского Союза А. П. Маресьевым.

В конце апреля 1975 года мне позвонили на работу и сообщили, что в ознаменование тридцатилетия Победы в ВОВ решением Президиума СКВВ я награжден памятным юбилейным знаком СКВВ. Что вручение этого знака и удостоверения к нему состоится в зале заседаний Президиума СКВВ 4 мая 1975г.

В назначенное время приехал на Гоголевский бульвар д. 4. Собралось нас там человек двадцать. Вел заседание, зачитывал Постановление Президиума СКВВ и вручал памятные знаки Алексей Петрович Маресьев. Списки награжденных были составлены в алфавитном порядке и я оказался в них замыкающим. В разгар церемонии награждения в зал заседаний заглянул незнакомый мне ранее генерал-полковник. Увидев его, Маресьев приостановил чтение документа и пригласил генерала за стол президиума. Из обмена репликами Маресьева с генералом стало ясно, что тот приехал на запланированную встречу раньше, чем договаривался. Маресьев сказал, что скоро освободится. И при этом называл генерала Валентином Ивановичем.

Когда подошел мой черед получить знак и удостоверение, генерал что-то сказал Маресьеву и, взяв у него списки награжденных, неожиданно обратился ко мне с двумя вопросами: Был ли я в ноябре 1942-го на Серафимовическом плацдарме под Сталинградом? Получал ли я контузию в начал войны под Севастополем? А после моего утвердительного ответа сказал Маресьеву, что не ошибся и что в моем лице он встретил своего давнего знакомого. Только тогда я понял, что генерал-полковник – тот самый молоденький лейтенант Валя, которого я помнил по давней эпопее с эвакуацией раненого Василия в армейский ПХГ.

После завершения заседания состоялась очень короткая личная беседа с генералом. Снова, как когда-то, я отвечал на вопросы. И не счел этичным сам спрашивать о каких-либо подробностях его фронтовой биографии. На прощание В. И. пожелал мне успехов. Сказал, что наше с ним знакомство под Сталинградом оставило добрый след в памяти Что в частях и соединениях, которыми ему довелось командовать, медики всегда чувствовали помощь и поддержку. А потом произнес фразу, схожую со сказанной в ноябре 1942-го: «Так мы с тобой, братишка, и не стали корабелами!» Мы пожали друг другу руки и расстались.

Возвратившись к себе на работу понял, что практически ничего не знаю о бывшем «лейтенанте Вале», дослужившемся до столь высокого военного звания. На следующий день решил позвонить А. П. Маресьеву. Попросив извинения за беспокойство, спросил о должности Валентина Ивановича и коротко рассказал о нашем с ним давнем знакомстве. Только от Алексея Петровича узнал фамилию и должность Валентина Ивановича Варенникова, Командующего Прикарпатским военным округом. Узнал, что в Москву В. И. приехал в связи со штабными учениями в МО СССР. И что сейчас рассматривается вопрос о его переводе на работу в Москву. Что в СКВВ Валентин Иванович приезжал, чтобы рекомендовать для работы в активе СК своего товарища, достигшего пенсионного возраста и уходящего в отставку.

Такой была моя вторая очень короткая и последняя «личная встреча» с Валентином Ивановичем Варенниковым.

Шли годы. Изредка в средствах массовой информации встречал фамилию В. И. Варенникова. Знал, что в звании генерала армии он работал на высоких командных должностях в аппарате Министерства Обороны СССР и в Генеральном штабе.

В тяжелое для страны время, в августе 1991 года, Валентин Иванович был одним из самых деятельных и убежденных сторонников ГКЧП. Пытался сохранить целостность великой союзной державы, которой он преданно и достойно служил. Испытание поражением и тюрьмой он выдержал с достоинством. Все его товарищи по скамье обвиняемых были сломлены и, приняв амнистию, ушли из политики. Варенников же принять амнистию категорически отказался. Потребовал открытого судебного процесса, в ходе которого был полностью оправдан Верховным судом страны за отсутствием в его действиях состава преступления.

Завершить воспоминания о встречах с этим незаурядным человеком хочу словами хорошо знавшего В. И. Варенникова губернатора Московской области Бориса Васильевича Громова. Приведу цитаты из написанного Громовым некролога, опубликованного в апреле 2009 года газетой «Московский Комсомолец»:

«Ушел из жизни Валентин Иванович Варенников, Генерал армии, Герой Советского Союза. Наш старший боевой товарищ. Он был настоящим Гражданином, настоящим Офицером, настоящим Человеком. Именно так - c большой буквы... »

« Валентин Иванович ушел от нас накануне Дня Победы-самого светлого для него праздника. Ради Победы он с боями прошел дорогами войны от Сталинграда до Берлина, воевал на различных фронтах, форсировал Днепр, штурмовал столицу Германии. Три ранения, четыре боевых ордена, участие в легендарном Параде Победы - таков итого Великой Отечественной для капитана Валентина Варенникова. Он не просто участвовал в параде - он возглавлял почетный караул, который первым принял Знамя Победы, доставленное из Берлина в Москву... »

« Вся жизнь Валентина Ивановича была неразрывно связана с Вооруженными силами. Он прошел все командные должности вплоть до главнокомандующего Сухопутными войсками - заместителя министра Обороны СССР. В составе военных миссий он представлял нашу страну и ее Вооруженные силы в Сирии, Анголе, Эфиопии, в течение нескольких лет руководил представительством Министерства обороны СССР в Афганистане…»

Понимаю, что приведенные цитаты звучат официально. А сам я почти ничего не знаю о его боевой биографии. Но в памяти остались добрые чувства об одногодке «лейтенанте Вале». О некоторых сходных деталях самого начала наших с ним фронтовых будней. Об одинаковой несбывшейся юношеской мечте. И о том, как обе наши случайные, короткие личные встречи завершались на морском «сленге», когда лейтенант Валя и генерал-полковник Валентин Иванович называл меня «братишкой».

Закончу воспоминания о В.И. Варенниковым двумя опубликованными в печати фотографиями.

ПОСТСКРИПТУМ.

Удалось восстановить некоторые сведения о боевой биографии Валентина Ивановича за 1942-45 гг.

В сентябре 1942г., после окончания эвакуированного на Урал Черкасского военно-пехотного училища, он прибыл в Сталинград в штаб 62-й Армии и получил назначение на должность командира взвода в 138-ю стрелковую дивизию, которой командовал полковник И. Людников. 138 СД вела тогда тяжелые оборонительные бои на берегу Волги в районе завода «Баррикады». Впоследствии его дивизия стала 70-й Гвардейской, где он служил в должности командира минометной роты стрелкового полка.

Весь последующий боевой путь В. И. в 1942-45 гг. проходил в частях 8-й Гвардейской Армии генерала Чуйкова. Он участвовал в сражениях за Левобережную Украину в составе Юго-Западного, затем 3-го Украинского фронта. Отличился в боях под Изюмом. В 1943-м старший лейтенант Варенников назначен заместителем командира 100-го Гв. СП по артиллерии 35-й Гвардейской СД. В этой должности участвовал в боях на Северском Донце, форсировании Днепра. Освобождал Правобережную Украину, участвовал в боях за Кривой Рог, Одессу, форсировал Днестр. Затем в составе 8-й Гвардейской Армии воевал на 1-й Белорусском фронте: участвовал в операции «Багратион», в боях за овладение плацдармами на Висле южнее Варшавы. Там получил тяжелое ранение и после лечения в госпитале вернулся в родной полк в январе 1945-го. Участвовал в боях в районе Кюстрина на Одере. В марте 1945-го был опять ранен. В апреле, уже в звании капитана, участвовал в боях на Зееловских высотах и в штурме Берлина.

Капитану В. И. Варенникову генералом В. И. Чуйковым было поручено готовить сводную армейскую роту для парада на Красной площади в Москве, которая потом влилась в состав сводного полка 1-го Белорусского фронта. По личному распоряжению Г. К. Жукова был назначен начальником почетного караула, который сопровождал Знамя Победы из Берлина.

Таков вкратце боевой путь «лейтенанта Вали» в годы Великой Отечественной Войны.

Оказалось, что в 1943-44 гг. мы с «лейтенантом Валей» воевали где-то рядом. 7-я АДП поддерживала дивизии и корпуса 8-й Гв. Армии в боях на Северском Донце, на Изюмском плацдарме, на Запорожском направлении, при освобождении Кривого Рога, в Березнеговато-Снигиревской и Одесской наступательных операциях, в боях за Днестровские плацдармы.

Не буду останавливаться на служебной биографии В. И. Варенникова в последующие годы. Она была ярким примером самоотверженного служения своей Родине.

КАПИТАН ВАЛЕНТИН ВАРЕННИКОВ
Июнь 1945 г.

Таким В. И. встретил Победу. Его путь на фронтах ВОВ прошел от стен Сталинграда до столицы фашистского Рейха Берлина. Получил три боевых ранения и четыре высоких правительственных награды.
Я не знаю подробностей о занимаемых им должностях, о частях и соединениях, в которых он воевал в 1942-45 гг. Но высокие боевые награды - два ордена Отечественной войны и два ордена Боевого Красного Знамени свидетельствуют о том, что воевал он достойно и личные подвиги его были высоко оценены командованием.

ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ ВАРЕННИКОВ.
1Х. 1923г. - 1У. 2009г.

Генерал армии, Герой Советского Союза.

В Советской армии с 1941 года. Участник ВОВ с 1942 года. На командных должностях в действующей армии. Имел три боевых ранения.

После окончания войны последовательно командовал частями и соединениями, пройдя путь от командира полка до Командующего армией и Военным округом.

Окончил Военную Академию им. Фрунзе в 1954г., Военную Академию Генштаба в 1967г.

С 1971г. 1-й зам. Главкома группы Советских войск в Германии.
В 1973-76 Командующий войсками Прикарпатского ВО

С 1979г. Начальник Главного Управления, 1-й Замначальника Генштаба.

С 1990г. Зам. Министра обороны СССР. Главнокомандующий Сухопутными войсками СА.

В августе 1991г. член ГКЧП.

Депутат Верховного Совета 9-1о созывов.

Марк Шварцман.

На страницу Оглавления